С детства хорошо помню один момент. Дома был какой-то праздник, пришли гости. Я выхожу из своей комнаты, пробираюсь сквозь лес ног и вижу в углу гитару. Провожу рукой по струнам и слышу такое: бжжжжууу.

Первую гитару мне подарила бабушка. Я поиграл на ней ровно неделю и отложил. Потом принес в театральный колледж, где тогда учился, и она стала общей, была как реквизит. Мы поменяли на гитаре струны, играли на ней с ребятами.

И тут жизнь поделилась на "до" и "после". Играть получалось, было весело. Я начал ощущать волшебство, когда прикасался к струнам.

Я продолжал играть на гитаре до мозолей на пальцах, и все равно было весело. Стал понемногу гулять по городу, играл на Набережной, у друзей, дома.

Как-то сидел под деревом в парке Шевченко, играл, пока не стало холодно. Подумал: а что, если спуститься и поиграть в подземный переход? Я много раз видел музыкантов на Льва Толстого.

Тогда я просто закрыл глаза, включил улыбку и начал петь, как под деревом в парке. В какой-то момент открыл глаза и вижу, как человек идет и улыбается – нереальный момент, безумно приятно. Получается, что я могу петь, как и в парке, и это может делать других счастливее? От этого заряжаешься еще больше.

Я люблю общаться с людьми. Музыка стала инструментом привлечения внимания, еще одним моим языком.

В Киеве я часто выступаю на Золотых воротах, Пейзажной аллее, Андреевском спуске.

На Льва Толстого сейчас все превратилось в какой-то непонятный алкотрэш. Видимо, аппаратура стала доступнее для всех. Пять лет назад там был творческий суп из людей, оттуда выстреливали многие мои знакомые.

В незнакомом городе я просто иду по улице и внимательно слушаю тишину.

Вдруг понимаю, что здесь чего-то не хватает. Так происходит выбор места.

Я люблю красивые, эстетичные, приятные по энергетике места. В идеале – чтобы люди могли сидеть и слушать. Ну, и чтобы было солнце.

Как-то во Львове у меня был конфликт с полицией. В старой части города действует закон, запрещающий использовать звукоусиливающую аппаратуру. Хотя многие заведения выводят звук на улицу, используя эту аппаратуру. Я знал о запрете, но единственный закон, который, по моему мнению, следует соблюдать – это "моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого".

Когда полицейские увидели толпу вокруг меня, они вызвали человек 10 подкрепления. Как будто я серьезный бандит. В итоге за меня заступились абсолютно незнакомые люди, которые слушали мою музыку или просто проходили мимо. Мол, парень хорошо играет, в чем проблема?

В Европе конфликтов с полицией гораздо больше, законы там серьезнее, приходится платить штрафы. Есть города, где запрещено играть в центральной части города, нужны разрешения и много заморочек. Меня штрафовали во Вроцлаве и Праге.

К сожалению или к счастью, мы находимся в безнаказанном месте, и в этом есть очень большой плюс, который мало кто ценит. Именно благодаря этой безнаказанности я стал тем, кем я стал.

Когда играешь на улице, перед глазами проявляется вся картина социальной статистики, ты видишь любую прослойку мира – от детей до стариков, от бездомных до аристократов.

Музыка раскрывает людей с самой прекрасной стороны. Например, я никогда не боюсь гулять по ночам в городах, где выступаю. Потому страшные ребята, которые ходят по улицам в темноте, днем слушают, как я играю на площади. Я могу перекинуться с ними парой добрых слов, обычно они в шоке от того, что я такой добряк. Даже такие ребята расплываются в улыбке.

По настоящему счастливый человек старается увидеть во всем положительное, а человек, который не любит свою жизнь, видит в первую очередь негатив. Были моменты, когда людям не нравилось, что я играю у них под домами, они выходили и просили прекратить. Я заканчивал или делал звук тише.

Еще был случай в Одессе, когда двое детишек залезли в мой кофр и стали разбрасывать деньги. Родители хотели подбежать, но я сказал: "Стойте, пусть они занимаются тем, чем хотят. Дети относятся к бумажкам так, как к ним по-настоящему нужно относиться, а вы воспринимаете деньги, как культ".

В основном я ставлю кофр не для заработка, просто иначе люди оставляют деньги под ногами. Пробовал играть без него, но прохожие все равно находили, куда засунуть деньги.

Что мне только не кидали: калькуляторы, книги, записочки от девушек. Я люблю, когда кладут в кофр фрукты, мне кажется, что тогда люди понимают, что я делаю.

Родители меня предупреждали, что артисту сложно жить. А сейчас я доказываю, что все просто. Когда делаешь то, что тебе по душе – деньги приходят сами по себе.

Зимой 2014-го я пообещал себе не зарабатывать ничем, кроме искусства. Тогда я впервые попробовал говорить в микрофон на джем-сейшинах: понравилось ощущение сцены, пришло понимание, что я могу ею управлять. Ощущаешь, что это твое, когда нечто резонирует с тобой до мурашек по коже.

Были моменты, когда деньги оттуда помогали мне питаться, но я не шел на улицу с целью заработать. В кофр могут бросить $100 за плохую игру, просто кого-то зацепило. А можешь играть красиво, часа три, собрать толпу людей, но в кофре будет гривен 100. Просто потому что люди смотрели и хлопали.

Смысл – не в сиюминутном заработке. Дальше тебя могут позвать на разные мероприятия. Улица прекрасна тем, что ты постоянно находишь новых слушателей. Даже на одном и том же месте.

Помимо улицы, я играю на закрытых частных движухах под какой-то конкретный ивент. Я никогда не любил быть фоновой музыкой: когда ты играешь, а люди едят и вообще не знают, кто ты. Когда же тебя изначально приглашают как артиста, то все совершенно по другому – тебя ждут. Тогда я имею возможность делать то, что я делаю.

Мне не нравится ярлык "уличный музыкант". Еще в Древнем Риме были люди, которым было что сказать. Они выходили на площадь и говорили, а остальные слушали. Так появились артисты. Изначально театр – это уличная история. Потом третьи лица придумали, как запихнуть всё в помещения за деньги.

Я никогда ничего в жизни не обрывал и не бросал, потому что, условно говоря, никогда ничего и не начинал. Единственная работа в моей жизни – это администратор команды на съемочной площадке. Проработал где-то год, был на фрилансе в разных проектах.

Сейчас я записываю альбом совместно с саунд-инженером Ричардом Кэллером и саундпродюсером Робертом Робсоном. Готовлюсь выходить в медийную сферу. Проект называется EDWIN – Эдгар Винницкий в стиле поп-рок.

Я долго находился в андерграунде и общался с такими же людьми. Мы немного в стороне от мейнстрима. Хотя он продолжает существовать и продолжает быть популярным, а я никаким образом на это не влияю.

После опыта на "Голосе" я ощутил, что когда ты оказываешься на телеке, у тебя появляется новое влияние, ты становишься важнее для людей.

В новом проекте никто не собирается менять меня, мою природу. Возможно, будут раскрыты мои новые грани, но я физически не могу петь попсу, потому что мой голос автоматически делает ее немного гранжевой.

Я такой, какой есть с самого детства, это как настройки по умолчанию. Взрослые – это те же дети, только с кучей комплексов. Общество всегда стремится задавить в тебе какие-то правильные вещи, но ты всегда можешь выбраться.