Двигатели культуры: Ярослава Кравченко, основатель «Дикого театра»

За год существования «Дикий театр» стал одним из главных ньюсмейкеров Киева. Начав с небольших клубных пространств, команда доросла до двухтысячной аудитории в Национальном цирке.

В рамках спецпроекта курса для менеджеров культуры Creative Management Camp «Двигатели Культуры» театральный критик Анастасия Гайшенец поговорила с основательницей «Дикого театра» Ярославой Кравченко. О том, как не просить денег у государства, а создать успешный проектный театр своими силами. О сложностях организации театрального процесса, первых «шишках» и профессиональных открытиях.

По образованию Ярослава - театральный критик. Около 10 лет работала в театре Франко, что и заставило задуматься о создании альтернативы. До, во время и между этим занималась журналистикой и PR.

За время существования «Дикий» реализовал такие проекты, как «Бути знизу», «Бити/Любити», спектакль-концерт «Joy Division». Принял участие в 5 театральных фестивалях.

В репертуаре театра - спектакли «Вій 2.0», «Попи, мєнти, бабло, баби», совместный с Ирмой Витовской, Виталием Ванцой и Михаилом Бондаренко спектакль-триллер «Афродизиак» на арене Национального цирка.

Сейчас «Дикий театр» совместно с художественным руководителем львовского театра им. Леси Украинки Павлом Арье и «Мистецьким арсеналом» готовит проект «Том на ферме» по пьесе современного канадского автора Мишеля Марка Бушара.

О планах и реальности

«Дикий театр» был задуман как театральная дистрибьюторская компания. О том, чтобы создавать театр с нуля, речи не шло. Поскольку у меня был большой опыт работы в пиаре, вместе с партнерской дизайнерской компанией мы решили браться за театральные проекты, которым не хватает правильно выстроенной стратегии, раскручивать их и продавать. Но потом оказалось, что поддержание имиджа компании требует строгой селекции проектов, и работать мы можем далеко не со всеми.

В Украине не работает американская модель, где ставка сделана на ограниченную возможность просмотра спектакля

Свод критериев отбора стал нашей концепцией. Как оказалось — концепцией театра, а не рекламного и дистрибьюторского агентства.

О команде и организации

Структурно «Дикий театр» — это шесть групповых переписок в Facebook. В каждой из которых есть актерский, режиссерский состав и техническая группа проекта.

Нам бы хотелось быть полноценным проектным театром, не все не так просто. В Украине не приживается бродвейская система, где люди создают проект, который зрители смотрят три месяца подряд, и все — пошел следующий проект. Видимо, это связано с нашей ментальностью, и американская модель, где ставка сделана на ограниченную возможность просмотра спектакля, здесь не работает.

Но с организационной точки зрения мы являемся проектным театром. Режиссерские и актерские группы, которые работают одновременно над разными спектаклями параллельно, могут даже не знать друг друга.

Структурно «Дикий театр» — это шесть групповых переписок в Facebook. В каждой из которых есть актерский, режиссерский состав и техническая группа проекта

В общей сложности «дикой» деятельностью занимается около 150 человек. Но наш основной костяк немногочислен — это фактически 4 человека. Есть я, главный администратор, технический директор и главный режиссер. Технический и админсостав — приходящий, у каждого спектакля свой.

Люди, которые входят в четверку организаторов, — многофункциональны. Например, я бегу на встречу и по дороге разношу афиши, флаера в партнерские заведения. Моя правая рука, Марина Ковальчук, может быть и помощником режиссера на спектакле, и ходить на переговоры, и писать планы. Также есть творческая составляющая: актеры, режиссеры, художники, композиторы.

Важные творческие и стратегические решения принимаем с главным режиссером Максимом Голенко. С ним мы обсуждаем наши планы, творческие направления, пьесы — что можно ставить, а что нельзя. Максим присутствует также на кастингах других режиссеров. У него всегда есть право своего веского слова относительно актеров, которых мы отсматриваем.

О театре и бизнесе

У нашего театра нет спонсоров или инвесторов, да и ситуация с меценатством в нашей стране грустная.

Наши изначальные вложения были небольшими. Они состояли лишь из трат на полиграфию и арендой платы за первую площадку. За счет продажи билетов театр получил «финансовую подушку», которая сначала вкладывается в организацию показа, а потом изымается из прибыли.

«Дикий» работает по принципу: одни проекты зарабатывают на создании других. У нас есть кассовые проекты, а есть имиджевые. И у них разный срок окупаемости. Но поскольку мы показываем и те, и другие спектакли, то другого выхода, как самоокупаться, у нас нет.

Проектный театр как бизнес-проект в Украине возможен. Он может приносить небольшие, но деньги

Первые спектакли мне обходились очень дорого — все что мы зарабатывали на продаже билетов, уходило на проведение спектакля. Мы выходили в ноль. Сейчас мы сократили траты на 20-30%. Каждый раз приходится считать, во сколько вырастет смета по транспортировке, можно ли размонтироваться вечером, или уже утром, нужно вызвать две машины, или одну. Все это влияет на затраты.

За год работы мы сделали вывод: проектный театр как бизнес-проект возможен. Он может приносить небольшие, но деньги.

Мы платим налоги, роялти авторам, гонорары актерам, зарплату техническому и админсоставу. Например, вчера я отправила роялти за год — авторы были счастливы. Многие театры этим пренебрегают, мы же стараемся придерживаться кодекса чести в использовании интеллектуального труда других.

О трудностях

Сначала мы совсем не знали, как делается театр. Наш первый проект - спектакль «Joy Division» на Арт-заводе «Платформа» - был еще не в рамках «Дикого», но стал толчком к его созданию. Чтобы его реализовать, пришлось разложить процесс на тысячу мелких: найти человека, который знает как вызвучить пространство, работника, который знает как прицепить софит к колонне, подрядчика для изготовления декораций и реквизита.

Если в сфере коммуникаций я была готова к разного рода задачам, то технические моменты были для меня крайне сложны. Я даже пошла на курсы по сценическому свету — только для того, чтобы понимать, какие лампы заказывать, как они называются, ориентироваться в ценах.

«Дикий» работает по принципу: одни проекты зарабатывают на создании других. Другого выхода, как самоокупаться, у нас нет

Еще одна сложность - кадры. У нас есть проблема с театральным образованием, в том числе продюсерским.

Как-то для проекта «Вий 2.0», который мы ставили в Национальном театре Франко, я решила привлечь студентов, которых учат на театральных продюсеров. В спектакле есть много технических нюансов. Начинается он с того, что мы угощаем зрителей самогоном и небольшими бутербродами с салом и огурцами. В конце первого акта актеры обливаются молоком и водой — на сцене остаются лужи, их нужно убрать.

И вот приходят девочки, которые учатся на продюсера, и спрашивают: что нам делать. Я говорю: «Ты гладь актерам костюм, а ты - режь бутерброды, а вот вам швабра, когда будет антракт — нужно убрать». А девочка говорит: «Но я же на продюсера учусь. Я не буду это делать».

Люди «учатся на продюсера», но совершенно не понимают специфику этой работы. В их сознании возникает картинка, как красивый продюсер сидит на фотосессии после премьеры где-нибудь на Бродвее.

Такая же ситуация с режиссерами. Перед новым проектом я спрашиваю технический райдер. Они выставляют комплект света тысяч на 60 гривен. Когда ты не понимаешь специфику, то говоришь: «Ладно, будем искать». А потом оказывается, что человек элементарно не разбирается в свете, он составил райдер на полный комплект, который у него даже не задействован. На самом деле для проекта нужны два фонаря в прокате по 100 грн. за штуку.

Беда даже с грузчиками. У них есть статья за дополнительный подъем, и нужно стоять и считать подъемы, находить варианты их сократить. Для того, чтобы это понимать, нужно каждый шажочек пройти самому. Фактически весь этот год у меня ушел на то, чтобы «прощупать» всю эту систему.

Мы платим налоги, гонорары, роялти авторам. Многие театры этим пренебрегают, мы же стараемся придерживаться кодекса чести в использовании интеллектуального труда других

Есть еще масса организационных трудностей, связанных с частой сменой площадок.

Например, в спектакле «Попи, менти, бабло, баби» у нас есть бассейн с водой. Она должна быть теплой, потому что туда падают актеры. Бывают площадки, где можно дотянуть шланг и залить воду, а бывают такие, где нужно носить ведрами, греть чайниками, а бассейн — большой.

Как бы хорошо ты не изучил специфику спектакля, новая площадка - это всегда сюрпризы и новые задачи. И это я еще молчу об актерах, которым каждый раз нужно осваивать новое пространство. После участия в спектаклях «Дикого» им можно выдавать медали за храбрость. Подвалы, ангары, крыши, клубы, сцены, и ко всему нужно адаптироваться за пару часов.

Безусловно, хороши театральные площадки в гостеатрах. Там есть специально обученные люди и техника. Но это безумно дорого. За ту цену, которую гостеатр выставляет за проведение одного спектакля, я могу сыграть три спектакля в «Атласе». В гостеатре мы играли только один раз, и это был имиджевый показ.

О ценообразовании

В самом начале наше ценообразование было очень романтичным — чтобы все могли купить билеты и прийти. Но когда мы поняли, что между продажами и затратами должна быть какая-то разница, то начали поднимать цены.

Мы стараемся делать цены максимально доступными. Наши билеты стартуют от 70 гривен, потолок — 350. При этом работает система лояльности «френдли», по которой можно получить скидку 50% на билет.

Рядом есть огромный сектор государственного театра, который дает цену от 30 гривен, и с этим надо считаться.

О краудфандинге

В ноябре «Дикий театр» подал свой проект на «Спильнокошт» и получил более 27 тысяч гривен на проведение больших гастролей во Львове (104% от запрашиваемой суммы).

Это был отчаянный шаг. У Минкульта смысла просить нет, для них мы не существуем, а развиваться и показывать спектакли в других городах очень важно для коллектива.

Можно было попрошайничать, жаловаться на жизнь. Но мы выстроили стратегию по принципу: мы очень хотим

Если бы мы ехали во Львов своим ходом, билеты на спектакль там стоили бы 500-600 грн. За такую цену на никому не известный «Дикий театр», где нет Сумской, Хостикоева и прочих, никто не пойдет.

«Спильнокошт» был единственным выходом, и то, что люди откликнулись, было для нас чудом. Можно было попрошайничать, жаловаться на жизнь, говорить, какие мы бедные и несчастные. Но мы выстроили стратегию по принципу: мы очень хотим. Вот вспомните, когда вы очень-очень чего-то хотели. Это как пирожное в два часа ночи. И это сработало. Подозреваю — из-за честности. Но такие вещи выстреливают один раз.

О региональных зрителях

Мы были на гастролях в двух городах - на фестивале «Мельпомена Таврии» в Херсоне и во Львове. В Херсоне не знали, кто мы, поэтому нам дали маленькую сцену под крышей. Но туда набилось огромное количество людей, а мы получили несколько дипломов и зрительскую любовь. Теперь нас там ждут.

В тех местах, где киевский зритель смеется, Львов молчал. Все шутки про УПЦ и РПЦ, которые в Киеве взрывают публику, во Львове были мимо

Что касается Львова — было страшно. Львов - более целомудренный город. В тех местах, где киевский зритель смеется, Львов молчал. Это было интересно и страшно одновременно.

Например, в спектакле «Попи, менти, бабло, баби» речь идет о коррупционном заговоре духовенства, власти и полиции. Все шутки про УПЦ и РПЦ, которые в Киеве взрывают публику, во Львове были мимо. Но в конечном итоге, после трех дней Дикого театра, Львов нас принял, полюбил, и ждет снова.

О факапах

Львовские гастроли. Мы везем очень много реквизита. Подходит время третьего спектакля, актеры уже расслабленные, гуляют по Львову. Мы начинаем репетицию, остается полтора часа до спектакля. А у нас там есть персонаж, онанист, который бегает по сцене с фаллоиммитатором. И тут мы обнаруживаем, что забыли в Киеве чемодан с реквизитом. Очень смешно: на спектакль нет церковного кадила и фаллоиммитатора, которые были в одном чемодане. В субботу вечером во Львове мы начинаем их искать. Обзваниваем друзей, другие театры «Алло, нам кадило нужно! Что, нет? А может фалоимитатор есть?»

Как-то забыли реквизит в Киеве. Очень смешно: на спектакль нет церковного кадила и фаллоиммитатора, которые были в одном чемодане

Кадило мы нашли в театре Заньковецкой, а фаллоиммитатор заменили купленой на рынке трахеей коровы. Она выглядела настолько жутко, что у самих актеров возникал рвотный рефлекс, когда они ее брали в руки. Это научило нас проверять реквизит.

О том, как выжить

Первое, что нужно, для того чтобы выжить — находиться в информационном поле. Многие независимые театры что-то делают, но о них никто не знает. Если тебя нет в информационном поле — шансов у тебя нет.

Потом нужно сесть и подумать, что тебя отличает от остальных, и найти хотя бы два пункта. Но лучше, конечно, три.

Для себя я определила «Дикий театр» как галлюцинацию: нет адреса, помещения, инвестиций, поддержки, признания от государства. Но эту галлюцинацию увидело уже 14 500 людей

Я бы никому не посоветовала заниматься независимым театром. По большому счету - это идиотизм. Уйма сил, времени, денег идет на то, чтобы делать вещи, которые нельзя пощупать.

Для себя я определила «Дикий театр» как галлюцинацию: нет адреса, помещения, инвестиций, поддержки, признания от государства. Но за время нашего существованию эту галлюцинацию увидело уже 14 500 людей. И она им нравится, они хотят еще!

Если же оставить в стороне романтику, то создавать театр нужно на заработанные на другой работе деньги. Например, я делаю проекты по ребрендингу компаний, разрабатываю пиар-стратегии. При этом мой партнер часто говорит: «Яся, может, пусть гонорар у меня полежит, ты же сразу все в театр вбросишь!»

О репертуаре и обратной связи

Каждый день я отсматриваю ленту Facebook и понимаю, что сейчас беспокоит людей. Мои друзья — это в большинстве своем активные люди, которые формируют определенные процессы, задают тон. Если о какой-то проблеме говорят, значит, спектакль на данную тему был бы хорош.

У нас нет выстроенных на год планов. Мы можем оперативно реагировать на социальный запрос.

Так, например, к нам пришла режиссер Юля Мороз с проектом про феминизм. Премьера состоялась за две недели до того, как Facebook взорвал хештег #янебоюсьсказати.

Я горжусь тем, что мы являемся театральными трендессетерами. Если есть важная тема, о которой все говорят, не исключено, что завтра вы увидите об этом спектакль.

О творческих рамках

Я могу точно сказать, чего мы не делаем. Мы не лезем в зону документального театра. Есть много ребят, которые этим занимаются и делают это достаточно успешно. Но все-таки театр документа, или театр свидетелей — это не наше.

Я горжусь тем, что мы являемся театральными трендессетерами. Если есть важная тема, о которой все говорят, не исключено, что завтра вы увидите об этом спектакль

Мы занимаемся театром игровым с остросоциальной тематикой и приоритетом современных авторов. Для нас важно говорить с людьми на важные для них темы живым языком. У меня была попытка развивать музыкальный театр (спектакль «Joy Division»), но пока мы приостановили работу в этом направлении.

О перспективах

В театральной сфере работы — непочатый край. Из Украины частично ушла российская антреприза. Начала появляться украинская. Почему тогда не развивать другие интересные направления?

Просто нужно закатывать рукава и делать это. Зрители готовы к восприятию театрального эксперимента.

Когда к тебе приходит зритель, у тебя есть ровно один шанс создать впечатление. После этого к тебе либо придут еще раз, либо нет. А терять людей, которые настроены ходить в театр в наше время нельзя. При всем разнообразии, при том, что можно зависнуть в кинотеатре. Они купили билеты и пришли в театр. Это нужно ценить.

Фото: Максим Нестеренко, а также предоставленные Ярославой Кравченко